Отчетливо помню раннее пробуждение, около четырех утра. Ночь почти без сна, как в детстве в ожидании появления Нового года.
Надо спешить оказаться среди самых первых, самых ранних, не в шумной разноголосице, не в мареве полуденного зноя и даже не в величественных закатных лучах, а именно на самом рассвете. Увидеть глазами? Но глаза уже все не раз видели на многочисленных фотографиях, картинах, в журналах.
Но сердце еще ничего не почувствовало. Лишь волнение. Что же там на самом деле, «сосуд в котором пустота или огонь, пылающий в сосуде»? Величие мраморных форм, изумительные изгибы резьбы, сверкание мозаик, все это чудно, но сердце не этого ждет. Сонные глаза вглядываются в индийскую ночь.
Все проходит мгновенно, и вот уже перед входом, крепостной стеной, которая служит оправой, стражей в сокровищницу. Еще совсем темно, звуки пробуждающейся утренней жизни города едва касаются этих ворот. Ни одного автобуса, закрыты ларьки и лавки, еще не проснулись рикши и торговцы открыток.
Прохожу стражу кассиров и охранников, оказываюсь в тихом парке, ухоженном и просторном. За ним следуют снова какие-то мощные стены, башни, колоннады, свежие лужайки с отдельными деревьями, где-то плещется вода, едва различимы в сумерках большие розовые кусты. Промелькнули, чьи то редкие фигуры и снова предрассветный покой. Наконец вижу вход в огромные ворота, и сердце в предчувствии замирает.
Становится, различим знакомый образ. Неужели вот он, Тадж Махал, прямо передо мной? Еще несколько минут, и смогу подойти очень близко, увидеть все так отчетливо и ясно, как это наступающее утро?
«Я лишь жилище Возлюбленной, не сама Возлюбленная: подлинная любовь — к сокровищу, а не к сундуку, его содержащему» — в глубине своей души Шах Джахан произносил, возможно, нечто подобное этим строкам Руми, когда смотрел на Тадж, сотворенный по его могучей императорской воле. Предчувствуя уже в Иных Мирах встречу с той, ради памяти о которой трудилось сотни тысяч художников, строителей, зодчих, камнерезов, мастеров инкрустации, мужчин и женщин, воинов и крестьян.
В 17 веке внук Великого Акбара и Незабвенной царицы Джодбай, возвел храм в котором смерть была побеждена красотой. Впервые был возведен настолько огромный и величественный мавзолей, где хранится память и покой не всесильного правителя, покорителя мира, и даже не мудрейшего святого, а возлюбленной супруги.
Прах Шах Джахана «повелителя мира», покоится рядом со своей драгоценной Мумтаз Махал. Но изначально шах мечтал об ином. На другом берегу реки , прямо напротив лебедино-белого Таджа, должен был быть возведен точно такой же, только из черного мрамора мавзолей Тадж Джахан. Отражение в идеальной симметрия форм. Два Таджа соединил бы мост над речным потоком священной Ямуны-Джамны. И тогда, по мысли правителя, произведение можно будет считать завершенным.
Символ встречи земли и неба, ночи и дня, и между ними мост любви. Но такой грандиозной мечте не дано было воплотиться. Старший сын вероломно захватил престол и заточил отца в его же покоях до самой смерти. Из окон дворца в Агре, поверженный Шах Джахан мог видеть вдали лишь одинокий силуэт Тадж Махала.
Впоследствии, захватчик трона, стал фанатичным деспотом Аурангзебом. Он разрушил много древних храмов Индии, сооружая на их месте мрачные мечети, так не похожие на гармоничные и непревзойденные памятники времен своего великого отца и титанического деда. Династия Великих Моголов, победоносных потомков Тимура, шла к неминуемому закату. На их смену появлялись другие завоеватели с берегов Великобритании. Но Тадж Махал пережил их всех, подобно невиданной райской птице, каким-то чудом залетевшей на Землю, он продолжал свою удивительную песню Красоты.
Как же хорошо, что еще совсем раннее утро. Не видно сотен тысяч камер, не слышно многолюдных экскурсий, то и дело произносящих имена Шаха и Мумтаз на всех языках мира. Прохожу искусные пруды, призванные отражать в себе весь удивительный ансамбль, пока пустые мраморные скамейки и ступени, поднимаюсь по ослепительно белой лестнице и оказываюсь перед входом. Изумительно украшенный цветочными побегами и изысканной арабской вязью.
Небо приобретает густо виноградные оттенки, когда оказываюсь внутри сокровищницы. Мрамор прямо на глазах превращается в заснеженные склоны перед рассветом, все переливается, искриться, наполняется внутренним светом. Внутри Храма пока темно, слышу только стук своего сердца. Оно замерло.
Как же, может быть прекрасен мир созданный Богом и украшенный человеком.. Это была последняя мысль перед входом. Наступила совершенная тишина. Глаза различали огромный, чистый, как небо купол, две похожие на персидские книги гробницы на возвышении.
И тут в тишину начал вливаться звук. Он состоял их мириад маленьких звучаний попадающих через открытые ворота. Этот звук не был похож ни на что, и он вмещал в себя абсолютно все.
Поток, поднимающийся от основания Земли, сливался с нисходящим водопадом рассвета. Именно слияние этих встречающихся потоков и рождало неповторимый звук.
Тем временем, с новой силой засияли краски стремительного восхода. Нарастающие возгласы только усиливали гармонию звучания, присоединяясь к этому единству.
И в это самое мгновение совершенно ясно осознаю, что стою босыми ногами на едва теплом мраморном полу в самом сердце всего громадного Тадж Махала. И мое сердце бьется в унисон с его. Осознаю, что нахожусь здесь всего несколько минут и могу продолжать быть здесь хоть целую вечность. И что прямо сейчас и здесь я живу и совершенно ясно слышу гул всего мира.
Влетела стайка голубей, они воркуют под куполом. Вот вошел человек, что-то тихо запел, вот застыли шаги на пороге – группа удивленно смотрит по сторонам. А это служитель сметает забавным веничком пыль с резных решеток. Все более отчетливо и звонко стало слышно птиц, мрамор стал голубым, вбирая в себя палитру утренних оттенков. Забежали заспанные дети и выбежали со смехом, звучит какой-то незнакомый язык, несколько человек кивает, глядя на фигуру экскурсовода.
А вокруг – Бесконечная вечность. Не где-то там далеко, а прямо вот здесь!
И сколько можно пробыть здесь, если ты в вечности? Сколько восходов встретить, полнолуний, сколько увидеть звезд и людей...
Возможно ли теперь забыть, что под этим самым небом есть Тадж Махал.
И он поет свою нескончаемую песню наступающего дня.
