Талантливый композитор из Красноярска рассказал «Мираману» о том, как вернулся за инструмент спустя годы, почему продвигает себя сам и где черпает вдохновение.
Скромный, обаятельный, улыбчивый и открытый. Общаться с Ильей — сплошное удовольствие. Он мечтает о покорении мира, посвящает музыку своему коту и не боится трудностей.
«Сторожил детский сад и писал музыку»
— Илья, знаю, что в детстве вы окончили музыкальную школу на троечки, особого желания играть тогда не было. Как же случилось, что в сознательном возрасте снова сели за рояль?
— К музыке вернулся в институте — научился играть на гитаре, но это было слишком просто и несерьезно. Еще так сложилось, что бабушка работает сторожем в детском садике, и когда она болела или задерживалась на даче, просила за нее подежурить. Делать там было нечего, поэтому я играл на фортепиано. Там и начал сочинять свои первые маленькие пьесы. Как-то записал их на диктофон, выложил в интернет и увидел, что друзьям понравилось. Тогда понял, что в этом что-то есть, и начал развиваться дальше.
— Ваши родители — музыканты. Отец — композитор. И он, как вы рассказывали в одном из интервью, не сразу узнал, что сын пошел по его стопам. Сейчас уже оценил ваш талант? Помогает советом?
— Сначала, когда я начал активно заниматься музыкой, купил себе медиаклавиатуру, стал играть на фортепиано, папа несерьезно это воспринимал, мол, бренчит и бренчит. Потом у меня прошел первый концерт в Красноярском культурно-историческом центре. Я думал, что придут около 70 друзей, а собралось человек 200. Отец тоже там был. После выступления он подошел и сказал: «Теперь я понял, что ты композитор!» Все его замечания и советы слушаю. Отцовская добрая, конструктивная критика для меня — самое важное!
— А под какую музыку вы выросли?
— Слушал музыку отца, и, видимо, где-то в подсознании она отложилась, потому что люди замечают, что наше творчество похоже. Слушал еще британский и инди-рок, электронную музыку, очень любил Nirvana и Яна Тирсена. Примерно в то время, когда познакомился с музыкой Тирсена, и начал пробовать играть, вспоминать все то, чему учился в музыкальной школе.
«Пишу демократичную музыку»
— Ваша музыка — проверено на друзьях и коллегах — подходит под любое настроение и любому человеку. В чем секрет такой универсальности?
— Понятные интонации, простой стиль без мудреных гармоний, фактур, диссонансов. Эта музыка — своеобразное переплетение эстрады и классики, но ближе к эстраде. Возможно, поэтому она и подходит любому человеку.
Мой стиль в интернете привыкли называть неоклассикой. Музыковеды на это ругаются, говорят, что неоклассика — это Стравинский. Некоторые из них определяют мой стиль как минимализм. Но у меня минимализм ассоциируется с Филипом Глассом — у него один аккорд может звучать полчаса, и это совсем мне не близко. Поэтому на самом деле четкого определения моего стиля нет. Я бы сказал, это простая демократичная музыка.
— По радио такая может звучать?— А почему нет? Я, кстати, как-то выступал в Москве на «Серебряном дожде». Получил хороший отзыв. Хотя там было много сложностей: ужасный инструмент — детское фортепиано, постоянно вылетала педалька, я играл в полусогнутом состоянии, ошибался, волновался. Но в целом довольными остались и редакторы радио, и ведущие, и люди, которые слушали.
— Как пишутся композиции? Что вас вдохновляет?— Иногда есть творческая задумка, и я пытаюсь ее реализовать. Сейчас работаю для короткометражных фильмов — там режиссер ставит определенную задачу, и мне, как композитору, нужно выразить то, что хочет он.
Но в основном все мое творчество спонтанно. Порой сажусь за инструмент, играю свои старые пьесы, и тут возникает какая-то новая мелодия. Я не могу сопоставить ее с конкретным образом. Видимо, на каком-то подсознательном уровне остаются мысли, чувства, эмоции, которые непроизвольно выливаются в музыку. Например, композицию «Сострадание» я сочинил, когда моего кота кастрировали, и мне было очень его жалко.
— У вас даже афиши концерта с котом!
— Да, я очень люблю своего кота. Его зовут Персик.
— Случаются творческие кризисы?
— Бывают. Когда нет концертов и ничего не пишется. Такой период застоя может длиться несколько месяцев, но потом все проходит само. Лучший способ выхода из творческого тупика — выезд на природу. Она очень вдохновляет. В Красноярске, когда было тяжело и плохо на душе, мог уйти один на Столбы, в горы. Сразу все мысли на место встают! В Москве, конечно, этого не хватает.
Все преодоленные трудности возвращаются успехом!
— Поклонники вашего творчества говорят о том, что Бешевли виртуозно передает в своих сочинениях особый, сибирский колорит. Как думаете, в чем он заключается?
— Видимо, в интонации, самой мелодии, характерной для Сибири. Если провести параллель с Людовико Эйнауди, у него явно чувствуются итальянские интонации. У Яна Тирсена отчетливо прослушивается Франция. Думаю, все это закономерно!
— Вы сами себя сделали — сами продвигали композиции в интернете, организуете свои концерты. Это же титанический труд!— Почти год я сотрудничал с московским лейблом Flowers Blossom In The Space. У этого агентства сильная промобаза, большой опыт. Мы выпустили два альбома, сделали два концерта за год. Но это очень мало. Продажа дисков, музыка для фильмов — для меня не главное. Самое важное — это концерты. В агентстве, видимо, этого не поняли, поэтому мы расстались, и я снова, как и тогда, когда организовывал свои первые концерты в Красноярске, все делаю сам. Сейчас заканчивается сибирский мини-тур — концерты в четырех городах. В каждом из них есть помощники, но общей организацией занимаюсь я.
— Кстати, в родном Красноярске устроить концерт, может, и не так сложно. Как решились на тур?
— Сначала даже мыслей не было о туре. Думал: после сессии поеду в Красноярск, увижусь с родными, дам небольшой концерт. Потом все это внезапно для меня самого разрослось на четыре города. Конечно, я очень рад, что все получилось!
— Не мешает ли такая организаторская работа творчеству?
— Очень мешает. Все-таки каждому артисту нужен менеджер, человек, который любит музыку, живет ей и все для нее делает. Тогда творить и выступать будет намного легче. Впрочем, может, Россия этим и отличается. Здесь только так и надо начинать — самому: многое преодолеть, не сдаться, пробиться… Чем чаще мы выходим из зоны комфорта, тем больше идей появляется. Все преодоленные трудности возвращаются саморазвитием и в конечном счете успехом. А когда ты просто сидишь где-нибудь в Европе, в теплом месте, — о чем тогда писать музыку?
«Хорошего инструмента дома никогда не было»
— Синтезатор, рояль, фортепиано — что вам больше по душе?
— Если передо мной будет выбор — супердорогой синтезатор, электронный рояль за 300 тысяч или советское пианино, я всегда выберу живой инструмент. Потому что играть на нем — это совсем другие ощущения.
— Расскажите о вашем инструменте.
— Несмотря на то, что у нас семья композиторов, хорошего инструмента дома никогда не было. Стоит старое советское фортепиано «Лирика», его бесплатно отдали добрые люди, даже с погрузкой помогли! Я много на нем сочинил, поэтому очень дорожу им. Конечно, хотел бы себе рояль Steinway, мечтаю поиграть на Fazioli… Надеюсь, когда-нибудь мечта сбудется!
«Работать с другими музыкантами? Неинтересно!»
— В интернете есть много записей, где под вашу музыку читают стихи и даже рэп. В этом направлении думаете работать?
— Все это используют без моего участия. Да, кто-то просит разрешения, а кто-то нет. Я к этому никак не отношусь. Вообще, у меня есть два любимых поэта — Евгений Евтушенко и Владимир Ток из Эстонии. Как раз с Владимиром мы планируем записать диск, где моя музыка будет гармонично переплетаться с его стихами. Пока до этого руки не доходят — то он занят, то я. Но когда-нибудь мы обязательно это сделаем!
— А есть музыканты, с которыми вы хотели бы поработать?
— Если честно, не склонен к этому. Если бог даст, буду выступать в больших залах, тогда у меня появится свой оркестр, музыканты, которых я выберу сам. Как-то была задумка поработать с музыкантом-электронщиком, но не сложилось. Вообще, много творческих людей предлагают делать что-то вместе, но я к этому отношусь скептически.
— Боитесь, что могут испортить музыку?
— Нет. Просто неинтересно. Обычно предлагают сотрудничество те, кто заведомо хочет пропиариться за мой счет. Есть и известные артисты, которые могли бы помочь мне. Но я все равно не соглашаюсь.
«Участвовал в кино для реальных пацанов»
— Ваши композиции звучали в рекламе немецкой винодельни, чешской фабрики и британского природного парка, в телепередачах Первого канала и многих российских и иностранных проектах. Специально писали для них, или они взяли уже то, что у вас было?
— Они находили меня на Sound Cloud (социальная сеть для распространения оцифрованной звуковой информации. — Прим. авт.) и брали готовые композиции. Им, видимо, понравилась моя музыка… Даже какие-то небольшие суммы платили.
— Расскажите о своей работе для кино.
— Я писал музыку для короткометражных фильмов молодых талантливых режиссеров из Москвы Юрия Сысоева и Дмитрия Булина. Они снимают некоммерческое, конкурсное кино. Поработать с ними было очень интересно. И еще есть опыт работы с полнометражным фильмом. В Красноярске сняли фильм «Дороги», для простых, реальных пацанов из глубинки. Картина с этаким бандитским колоритом. В провинциальных городах не так много кино снимают, поэтому я с удовольствием поддержал ребят. Сейчас, кстати, этот фильм в Красноярске пользуется большим успехом — в кинотеатрах идет с аншлагами.
«Мечтаю о мировом турне»
— Вы поступили в Российскую академию музыки имени Гнесиных после СибГТУ, где учились на факультете переработки природных соединений. Не жалеете о времени, которое потратили на первое образование?
— Немного жалею, что так долго не находил себя и так поздно пришел в Гнесинку. Вижу 17-летних студентов и понимаю: они уже сейчас точно знают, чего хотят, и целенаправленно идут к своей мечте. И я им даже завидую.
С другой стороны, первое образование — это своего рода подушка безопасности. Мало ли, как сложится с музыкой. А еще одна профессия у меня уже есть. Хотя я по этой специальности пока ни дня не работал.
— Не планируете насовсем перебираться в Москву? Все же считается, что там вся жизнь, а никак не в Сибири.
— Да, там жизнь (улыбается. — Прим. авт.). Сейчас живу в общежитии… Сложно, тяжело. Параллельно с учебой даю концерты, помогаю родителям, плачу за учебу. Как будет дальше — загадывать не могу. Но, конечно, в глубине души мечтаю, что после учебы останусь в Москве.
— Учеба в Гнесинке уже открыла какие-то новые двери?— Пока не особенно. Да, музыкальный вкус улучшился, другой взгляд на искусство появляется. Но насчет открытых дверей… Пока нет. Зал в аренду беру на тех же условиях, что и человек с улицы.
— …и скоро там пройдут ваши концерты!
— Да, после сибирского тура планирую выступить в Концертном зале им. Гнесиных. Надеюсь, меня там примут тепло. А потом буду писать новый альбом. Фортепианные пьесы уже готовы, их нужно аранжировать со струнными инструментами и записать.
— А глобальная мечта есть?
— Я хотел бы выступить в Карнеги-холл (концертный зал в Нью-Йорке. — Прим. авт.). Вообще, мечтаю о мировом турне. Очень люблю концерты — это самое счастливое время. Контакт со слушателем — большая отдача от творчества и большая радость!
— Что посоветуете послушать нашим читателям?
— Первую симфонию Василия Калинникова. Недавно переслушал ее и открыл для себя по-новому. Видимо, тоже Гнесинка помогла.
ДОСЬЕ
Илья БЕШЕВЛИ, 23 года.
Композитор.
Родной город: Красноярск.
Студент кафедры композиции и инструментовки РАМ им. Гнесиных, выпускник кафедры машин и аппаратов промышленных технологий СибГТУ.
Любимый композитор: Петр Чайковский.
Любимая книга: Виктор Астафьев «Прокляты и убиты».
текст: Наталья ТЮМЕНЦЕВА
фото: из личного архива Ильи БЕШЕВЛИ
