Крылья — не главное
— Эй, Бартоломео, — услышали наши друзья, — предупреждаю последний раз. Не попадайся мне на пути, когда я ныряю. Тебе такая скорость и не снилась. Затормозить я не успею. Или того хуже — спутаю тебя с рыбой.
Оглянувшись, Пантуфль и Памплемус увидели птицу с серебристыми острыми крыльями, длинным клювом и ярко-голубыми лапами.
— Ты не сильно задавайся, Сальвадор, — ответил Бартоломео. — Уж больно ты кичишься своими способностями. Я тоже летаю, только под водой. Если ты рожден летать, крылья — не главное.
То, что произошло дальше, Памплемус назвал «птичьим базаром». Сальвадор переступал с одной перепончатой синей ноги на другую, высоко их задирая. Как будто хотел показать, что если у тебя нет таких лап, то и говорить с тобой не о чем. Бартоломео топорщил коротенькие крылышки и вытягивал длинную змеиную шею. Он был значительно крупнее собрата — вот что происходит, когда перестаешь летать. И оба оглушительно щелкали клювами, стараясь устрашить друг друга.
— Мне кажется, или они очень похожи? — крикнула Пантуфль в ухо тигру, стараясь перекричать шум.
— Помнишь, Пинта говорила, что одни и те же животные могут выглядеть совершенно по-разному? Думаю, это тот самый случай. Это же олуши. Но каждый из них по-своему приспособился для охоты в океане.
Желтое наваждение
Пробираться по острым черным камням, которыми было завалено побережье, оказалось непросто. Твердая ноздреватая вулканическая порода кололась даже сквозь подошву детских ботиночек. Памплемусу тоже было несладко — тигры, как известно, не носят ботинок. Приходилось петлять и сильно забирать вглубь острова. Галапагосы оказались суровым местом, где живым существам приходилось выживать и приспосабливаться. Пантуфелька радовалась каждой травинке и кустику. Время от времени им даже попадались усыпанные цветами заросли. А кактусы опунция, настоящие хозяева ландшафта, тоже изо всех сил цвели, показывая всем видом, что они не такие уж и «злючки-колючки». Пантуфль непременно совала свой носик в сердцевину очередного цветка, чтобы узнать, что еще может предложить этот мир ее обонянию, помимо йодистого запаха моря, мха и вулканической пыли.
— Ты не находишь это странным? — сказал вдруг тигр.
— Что именно? — Пантуфль потрогала пальчиком нежные, как крылья бабочки, лепестки.
— Мы не встречали здесь еще цветов другого цвета.
Пантуфль оглянулась.
— Желтые. Они все желтые! — воскликнула девочка. — Но как такое возможно? Смотри, даже на угрюмых кактусах распустились желтые цветы. Наверное, острова заколдованы. Какой-нибудь могучий волшебник, который очень любит желтый цвет, запретил здесь все другие.
— Ты опять нафантазировала. Но здесь есть какая-то тайна. Было бы интересно ее разгадать.
Один из бутонов вдруг затрепетал и наклонился — из его нераскрывшихся желтых медовых лепестков выбралась на волю черная пчела. Угольное мохнатое тельце и иссиня-черные крылья металлически поблескивали. С трудом поднявшись в воздух, груженная пыльцой труженица перелетела на соседний цветок и снова зарылась в душистое солнечное соцветие. Друзья терпеливо ждали, пока пчела закончит работу. Кто еще может знать о цветах больше, чем эта любительница нектара?
— Здравствуйте! Простите, что отвлекаем вас, но мы бы хотели задать вопрос, — девочка понимала, что вежливость и участие открывают любые двери и сердца.
— Пожжжалуйста, можжжете спрашивать, — полупрозрачные крылья подрагивали. Казалось, пчела одета в желтые штанишки — столько пыльцы собрала она на свои лапки и под брюшко.
— Почему здесь все цветы — желтые? А где же синие, красные и все остальные?
— Все остальные? — пчела явно недоумевала. — Это самые прекрасные цветы, и других просто не бывает. Не понимаю, как вам только приходят в голову такие фантазии. Наверное, от безделья.
— Почему же не бывает? Вот у меня на платье вышиты маки, самые настоящие красные маки.
— Какие-то бесцветные, — ответила равнодушно пчела. — Я бы никогда не подлетела к такому некрасивому цветку. Карпентеры — единственные пчелы на островах, и мы знает толк в цветах. А теперь простите, мне пора — нельзя опаздывать на сдачу пыльцы.
Пантуфль посмотрела вслед деловитому и старательному созданию, черному, как летающий уголек:
— По-моему, она просто не видит или не хочет видеть ничего, кроме желтого.
— Конечно, вот тебе и отгадка. Местные пчелы опыляют только желтые цветы. Это удивительно! Тебя может окружать множество чудес, но если твоя картина мира их исключает, то ты никогда их и не увидишь. Постепенно чудеса будут происходить все реже и реже, а потом и вовсе исчезнут. Как маки. Или васильки.
Драконий берег
— Никто не знает, где искать драконов, — девочка пожала плечами. — А когда не знаешь, куда идти, самое верное направление — куда глаза глядят. Я очень люблю ходить, куда глядят мои глаза.
Пантуфль сначала бодро прыгала с камня на камень, но скоро усталость взяла свое, и она стала запинаться и демонстративно вздыхать, взбираясь на очередной валун. Памплемус молча посадил девочку на широкую спину. Ехать на тигре было гораздо приятнее, чем идти пешком по такой пересеченной местности. Пантуфль вскоре расшалилась, трепала Памплемуса за уши, болтала ногами и пела песенки. Друзья шли и шли, но дорога «куда глаза глядят» все не заканчивалась.
— Это ты виновата, что мы даже не знаем, где находимся, — Памплемус начинал чувствовать голод и сердиться.
— Не ворчи, полосатый, эта дорога нас обязательно куда-нибудь приведет, — Пантуфль перестала болтать ногами, обхватила Памплемуса руками за шею и примирительно потерлась щекой об огромную лохматую тигриную макушку. — Разве тебе не интересно? И вообще, не важно, где ты, важно, с кем ты. С хорошим попутчиком и заблудиться приятно!
Взобравшись на очередную кучу камней, друзья увидели море. От него веяло прохладой, скрытой в нем жизнью и странствиями. Над богатыми рыбой холодными течениями, которые брали свое начало в Антарктике и разбивались о Галапагосы на экваторе, кружили тысячи птиц. Пантуфль сползла на землю по теплому тигриному боку и побежала было к воде, но черные камни вдруг зашевелились, берег задвигался и превратился в тысячу безобразных ящеров.
Описание фотографии— Драконы! — Пантуфль взвизгнула, метнулась обратно и спряталась между передними лапами Памплемуса, который сразу присел, ощетинился и приготовился защищать свою крошечную спутницу.
Но драконы и не думали нападать, а только лениво переползали с места на место, стараясь занять наиболее прогретые солнцем камни. Пантуфль, затаив дыхание, смотрела на черную, покрытую наростами и увенчанную гребнем голову ближайшего к ней ящера. У него были огромные когти и очень острые зубы. Все, как она себе представляла.
— Не очень-то они и крупные, — поуспокоившись, сказал Памплемус.
— Зато их очень много, — откуда-то из-под тигриного брюха ответила Пантуфль.
Тигр подошел поближе. В душе он был не менее любопытен, чем его непоседливая спутница. Пресмыкающееся неторопливо повернуло голову в их сторону.
— Вы загораживаете мне солнце, — наконец вымолвил ящер. Было видно, что слова ему даются с трудом. — Я долго был в море, оно сильно остужает наши тела. Без солнца я не смогу двигаться.
— А зачем вам такой большой хвост? — не выдержала Пантуфль.
— Чтобы глубоко нырять.
— А зачем вам такие большие когти? — Пантуфль помнила из сказок, чем заканчиваются подобные вопросы, поэтому по-прежнему пряталась за Памплемусом.
— Чтобы цепляться за камни на дне. Течения здесь очень сильные.
— А зачем вам такие острые зубы?
— Чтобы цепко хватать водоросли. Это наша пища.
— Водоросли? — изумился Памплемус. — Вы — самый мирный дракон, которого я когда-либо видел. Правда, я не много знаю драконов.
— Мы, морские игуаны, единственные из наземных животных питаемся только в море. Ведь большинство Галапагосских островов бесплодны, на черных камнях почти ничего не растет. Мы можем час прожить без кислорода и даже умеем останавливать сердце. На три минуты. Я засекал. Но если не выбраться вовремя из воды, то тело сковывает холод, и можно остаться там, в глубине, навсегда.
Удивительный черный галапагосский дракон опять замер под прямыми лучами экваториального солнца, которое разгоняло кровь, возвращая подвижность скованным холодом конечностям.
Пантуфль и Памплемус сидели на теплых камнях в лучах закатного солнца, глядя, как уходят в море и возвращаются на берег игуаны. Памплемус, стряхнув в очередной раз с себя докучливых маленьких птичек, вздохнул:
— Невозможные острова. Как охотиться, если тебя никто не боится? Так можно и до водорослей докатиться. Или того хуже — до гуаявы и лимонов. А я люблю стейки. Ну, в крайнем случае согласен на гречневую кашу.
— Удивительные острова, — тихо ответила Пантуфль. — Здесь нет хищников, и никто не обижает друг друга, потому что и так нелегко. Думаю, если вернуться сюда черед миллион лет, то ничего не изменится. Кто знает, может, наша планета достанется в результате этим мирным драконам… Пора возвращаться на наш корабль. Я сварю тебе на камбузе гречневой каши.
Продолжение следует.
текст: Ольга АНТОНОВА
иллюстрации: Наталья МЯСНИКОВА
