В конце марта в «Красном факеле» состоялась премьера спектакля «Чай с мятой или с лимоном?». В интервью «Мираману» режиссер-постановщик Михаил Заец рассказал о том, почему улыбка зрителя дороже смеха, кто превращает театр в волшебную субстанцию и почему браться за каждый новый спектакль всегда страшно.
Пародия с элементами правды, или откуда на сцене шуруповерт
— Михаил Васильевич, премьера спектакля «Чай с мятой или с лимоном?» состоялась! Расскажите тем, кто еще не успел посмотреть постановку, чего ждать?
— Спектакль открывает возможность посмотреть на театр изнутри. Обычно зритель видит конечный результат: поставленные мизансцены, танцы, находки режиссера, красивые костюмы — и восхищается или не восхищается происходящим на сцене. А пьеса построена таким образом, что в первом акте мы оказываемся на репетиции, а во втором — уже на самом спектакле, который преподносит множество сюрпризов.
— То есть зрителя ждет правдивая история о театральном закулисье?
— Нет, это все же мифотворчество. Перед зрителями предстанет театр абсурда, буффонада. Те нелепости, которые возникают на сцене, в профессиональном театре невозможны, потому что есть законы выпуска спектакля, дисциплина артистов… Это пародия с элементами правды. Хотя… Мы с ребятами смеялись: разве можно забыть на сцене шуруповерт, как это происходит в пьесе? И вот до начала одного из спектаклей пять минут, смотрим, а на сцене лежит молоток!
— Каким-то волшебный образом там оказался?!
— Вообще для меня театр — волшебное место. Я убежден, что здание любого театра — это живая субстанция со своей историей, атмосферой, душой. Когда я еще был артистом и играл на разных площадках, то всегда чувствовал энергетику сцены. Она везде разная.
— В «Красном факеле» какая?
— Хорошая. Театр состоит из людей, которых знаю давно. Я окончил Новосибирское театральное училище, мой мастер — Михаил Александрович Стрелков — много лет служил в «Красном факеле», мои однокашники -Андрей Черных, Лена Жданова, которая училась на год старше, и сейчас работают в нем… Еще в студенческие годы часто ходил сюда, а вот поработать пришлось впервые.
Спектакль поставил на два состава — в «Красном факеле» такого давно не было. И если, например, в театре музыкальной комедии артисты к этому привыкли: голос — штука непредсказуемая, поэтому там нередки случаи, когда есть два, три или даже четыре состава, то здесь немного другая история. У драматического артиста вектор велик — он оперирует не только нотами. Поэтому есть рисунок постановки, но за счет того, что актеры совершенно разные, получается два разных спектакля. А если составы начнут между собой перемешиваться, то родится и третья, и четвертая постановка. Думаю, и для артистов это интересный опыт.
— Почему выбрали именно эту пьесу?
— Все было спонтанно. Мне позвонил директор театра «Красный факел» Александр Прокопьевич Кулябин, говорит: «Отправил тебе пьесу, почитай». Я тут же взялся за нее. Будучи человеком азартным, Александр Прокопьевич позвонил мне снова через час. И мы договорились о постановке.
Сложность этой пьесы в том, что она уже написана как комедия. А когда ты ставишь комедию как комедию, то есть опасность, что плюс на плюс даст минус. Мне привычнее брать не комедийный материал и искать в нем эмоцию улыбки. Потому что смех — это конечный результат, выплеск уже произошел — дальше ничего нет. А добиться улыбки, да еще и со слезами на глазах — это потолок. Когда человек находится на такой грани, то еще долго носит в себе эту эмоцию. Мне нравится работать над материалом, который заставляет улыбаться.
— А актерам нравится работать над таким материалом?
— Так получается, что на один серьезный спектакль ставится три комедии. Потому что основная часть публики любит в свободное время улыбаться, смеяться. История же комедии такова, что и режиссеры, и актеры считают, что браться за этот жанр немножко стыдно. Это же комедия, а всем хочется сыграть Гамлета. Я, например, всю жизнь, пока был актером, мечтал о роли Андрея Прозорова — так понимал его трагедию, но не встретился мне на пути режиссер Тимофей Кулябин. У каждого артиста есть кладбище несыгранных ролей, и чаще всего они серьезные, глобальные, те, что связаны с перерождением души… Но, согласитесь, каждый день зрителям смотреть, а актерам играть, например, спектакль «Гамлет» психологически трудно. К тому же, достичь катарсиса можно не только с помощью слез, но и смеха. Я всегда ищу в комедиях какую-то дополнительную историю — второй план.
Спектакли без премий и театральный вирус, который можно подхватить
— По пьесе «Чай с мятой или с лимоном?» уже существуют постановки. Смотрели какую-то из работ? Или среди режиссеров это не принято?
— У каждого режиссера на этот счет свое мнение. Я не смотрю. Потому что вынашиваешь какую-то идею, мучаешься, придумываешь, а потом смотришь спектакль и видишь, что это уже сделано. Появляется ощущение, что ты это украл. Сразу же хочется убрать решение из своего спектакля. А ведь может быть, что находка на самом деле хорошая.
Со спектаклем «Чай с мятой или лимоном?» у меня произошла обратная история. Я понимал, в какую сторону пойду, но артисты предложили посмотреть уже существующую постановку. Во французском театре Fontaine спектакль«Чай с мятой или лимоном?» идет уже 10 лет, его и выбрали. Нашли, начали смотреть, и я понял, что даже на процессе репетиции артисты «Красного факела» — гении, мы пошли гораздо дальше, чем предлагал автор. На мой взгляд, в спектакле не хватает личных взаимоотношений, любовных историй, и мы попытались найти точки соприкосновения между героями, чтобы они появились.
— Но раз спектакль идет 10 лет, значит, что-то цепляет публику!
— Мы говорим, что похожи, но смеемся и плачем над разными вещами. Поэтому когда, например, французы привозят в Россию постановки, которыми гордятся, наши зрители их не всегда понимают. Менталитет французов таков, что, покупая билет на комедию, зрители уже настроены смеяться. Идут не с претензий: а ну-ка покажите нам искусство. Они пришли смеяться, и будут смеяться.
— А у нас ведь такое не пройдет…
— Кто-то мне сказал, что задолго до премьеры появилось мнение: мол, «Красный факел» докатился до «Чая с лимоном»! То есть мы еще репетировать не начали, а отрицательный отклик уже дан. Кто-то рассказал, что обо мне есть мнение, что я неплохо ставлю комедии, а я-то отношусь к себе как к серьезному режиссеру, что-то думаю, страдаю…
Во Франции спектакль «Чай с мятой или с лимоном?» получил премию Мольера. Комедийная постановка! У нас в стране таких премий нет, поэтому и работать с комедией — стыдно. Хотя поставить хорошую комедию сложно.
В России есть премия «Золотая Маска». Вспомните хоть один комедийный спектакль, который туда попал? Я не помню таких. А публика любит комедии, именно этот жанр привлекает в театр зрителя и дает возможность заработать. А потом мы эти деньги вкладываем в спектакль, который откроет душу. И в этом нет ничего постыдного.
Театр — это вирус. Человек, посетивший спектакль раз-два, будет ходить в театр постоянно. Поэтому мир поделен на тех, кто ходит в театр, и тех, кому это счастье только предстоит.
— У вас самого уже, наверное, наберется на комедийную пьесу о театре. Чего только стоить история со спектаклем «Зима» по пьесе Евгения Гришковца, на который по ошибке билеты продали как на детский…
— Лет 15 назад я увидел спектакль «Зима» Алексея Крикливого, он тогда привез его из Красноярского театра на первый «Сибирский транзит». И эта постановка произвела на меня мощное впечатление. Я тогда уже задумывался о режиссуре и зарекся, что браться за этот материал не буду, потому что повторяться не хочется, а сделать лучше сложно. Прошло четыре года. В четыре утра я шел по Тюмени. Валил снег. Я обернулся назад — только мои следы на горизонте… И сразу придумал свой спектакль «Зима», совершенно другой. Лет десять он шел в Тюменском театре, артисты и я его очень любили. Хотя никогда не знаешь, что выстрелит. Я знал режиссеров, которые прекрасно разбирали пьесу, всем все было понятно. Потом смотришь спектакль — все разложено по полочкам, но не цепляет. И видел режиссеров, которые двух слов связать не могли, а смотришь спектакль — фантастика! Как это рождается, почему…
— Считаете, не нужно зрителю ничего разъяснять, раскладывать по полочкам? Пусть до всего сам доходит?
— Я уверен, что театр ничему не учит, а лишь задает вопросы. Сейчас он не используется как политическая площадка, на которой шли спектакли «Ленин в октябре» и тому подобное. Хотя и тогда зрители задавались вопросами: почему, грубо говорят, кепка у вождя не в левой руке, а в правой. Театр — это впечатление. Оно может быть положительным и отрицательным. Причем отрицательное может произвести гораздо больший эффект — заставит зрителя что-то переосмыслить.
— А вас что заставило переосмыслить свое отношение к театру? Я о том, что сначала вы выбрали профессию актера, а потом решили стать режиссером.
— Это абсолютно разные профессии. Актер — это взгляд изнутри, а режиссер — снаружи. Чаще всего это люди, которые говорят на разных языках. Не сразу понял, что взгляд снаружи мне ближе.
В Новосибирском театральном училище была замечательная Любовь Борисова — колоритная дама, всегда курила папиросы. Она работала во МХАТе, много лет была директором училища, потом ушла на пенсию, но ее убедили вернуться и преподавать, она согласилась… Словом, была настоящей театральной легендой Новосибирска. Любовь Борисова ставила наш дипломный спектакль и, так случилось, попросила помочь. Я подсказывал какие-то вещи, и она сказала: «Мишенька, вам нужно заниматься режиссурой».
— Не поверили?
— Нет. Но в какой-то момент, когда уже отработал артистом лет 10, у меня возникла потребность сделать что-то самому. И в этот момент один человек мне сказал: «Если хочешь заняться режиссурой, то первый спектакль у тебя должен быть успешным, кассовым». И первым у меня стала «Зима». В чем-то именно эта постановка определила, по какому пути мне идти.
Дальше — больше: я продолжил ставить спектакли. После чего мне предложили: «Может, поедешь поучишься?» Так произошло мое поступление в театральный вуз. Параллельно с учебой я ставил спектакли, играл. Наступил момент, когда меня стали приглашать работать над постановками в разные города. А у меня ведь репертуар в театре. Я не мог подвести коллектив, поэтому был вынужден уйти.
— Наверное, после первого успешного спектакля страшно браться за второй. Не известно, удастся ли повторить успех…
— После любого страшно. Каждый спектакль я начинаю с ощущением, что не знаю, что мне делать дальше. И, слава Богу, каждая новая постановка не похожа на предыдущую: у каждой своя энергетика, свой язык. Иногда придумать спектакль сложнее, чем поставить. Иногда наоборот.
Количество, перерастающее в качество, и нехватка тарковских
— Режиссеры и актеры дают театру разные определения. Кто-то говорит, что это храм, кто-то называет его мясорубкой. А у вас несколько раз прозвучало слово «волшебство»!
— Я видел театры, которые являются и храмом, и мясорубкой. Но все же это волшебная субстанция. Театр был до нас и будет после. Есть артисты, и в «Красном факеле» в том числе, которые переживали в нем разное время. Например, Владимир Евгеньевич Лемешонок, Галина Александровна Алехина и другие артисты, которые прошли перестройку, 90-е, и, тем не менее, сумели сохранить это ощущение волшебства. Они — плоть и кровь этого театра. Я глубоко уважаю этих людей.
Глубоко жаль, что ушел из жизни Михаил Александрович Стрелков… Я знал, что буду ставить спектакль в «Красном факеле», и держал это в тайне — хотел сделать сюрприз. Осенью прошлого года в Новосибирске ставил мюзикл«Восемь любящих женщин», сдача была тяжелой — сломал ногу, поэтому работать приходилось через боль. До театра-то еле доходил, поэтому решил, что мастера навещу весной, когда приеду работать над «Чаем с мятой или с лимоном?». И вот у меня на выпуске спектакль в Ростове, звонит Костя Колесник и говорит, мол, так и так — Михаила Александровича больше нет… Кажется, будь он сейчас жив, это была бы другая история — мастер обязательно бы подошел, что-то посоветовал. Мне его очень не хватает.
Михаил Александрович подхватил нас на втором курсе, растил как своих. Мы были его первенцами. Он трепетно относился к нам, мы — к нему. Часто бывает, что выпускается курс, и ученики похожи на педагога — техника, мировоззрение. А Михаил Александрович никого не сломал. Работал с каждым индивидуально. Не растоптать историю человека — это дорогого стоит. Спасибо ему за это.
— Сами о преподавании не думали?
— Нет. Потому что выпустить курс — это ответственность. За людей, за их судьбы. Ведь педагоги создают своих учеников. Раньше в театральных училищах, вузах на 10 учеников приходилось 10 педагогов — профессия передавалась из рук в руки. Сейчас качество выходит из количества: выпускников тысячи, а где звезды? Я говорю и об актерах, и о режиссерах. То, что их много — неплохо. Но тарковских все меньше и меньше. Хочется, чтобы появлялось больше молодых звезд, чтобы мы влюблялись в них, как влюблялись в Андрея Миронова, Олега Басилашвили. Ведь сколько времени прошло, а мы до сих пор помним артистов того поколения.
Мне жаль, что уходят мастодонты — люди, которые несли театральную культуру. Мы — более циничное поколение. Например, не верим в театральные приметы. Знаете, что нельзя садиться спиной к зеркалу, плевать на сцене, зевать? Не все из молодых артистов знают. А ведь все эти приметы имели прикладное значение. Раньше они передавались из поколения в поколение. У меня ощущение, что в 90-е все прервалось.
— Звучит как-то безнадежно…
— Это реальность. Сейчас, например, многие считают ленту инстаграм важнее книг. Но мир идет туда, куда он идет. Недавно проходил мимо Театра оперы и балета и вспомнил, как в пятом классе нас привезли в Новосибирск —были обменные каникулы. На улице стоял мороз — 45 градусов, снег скрипел под ногами. Нас повели на балет «Анна Каренина». Но мы не были готовы к театру — бегали по зданию, не снимали шапок, сотрудники оперного пытались нас успокоить… Сейчас понимаю, что вели себя как полные ублюдки. Это я говорю к тому, что не все потеряно. Что у каждого будет шанс прийти в театр.
— Получается, что отчасти театр для вас начался с Новосибирска — спектакль в оперном, потом училище… Может, это судьба? Я к тому, что, может, стоит перебраться в наш город?
— Отвечу статусом из социальных сетей: все сложно. Каждый должен быть на своем месте. В Новосибирске я себя не вижу, разве что в качестве приезжего режиссера. У каждого своя судьба, и эта судьба меня закинула в Ростов-на-Дону, в замечательный Ростовский областной академический Молодежный театр. Когда я впервые ступил на его сцену, понял — мое.
Сейчас у меня есть ощущение, что театр меня не отпускает — как только я уезжаю, случается что-то глобальное. Например, у актеров возникают проблемы со здоровьем и мне приходится делать вводы по телефону.
Отношения режиссера и театра сравнимы с семейными — можно устать друг от друга, можно жить в любви и уважении. И сколько они продлятся — неизвестно. Но сейчас я рад, что все складывается именно так.
Досье
Михаил Васильевич Заец, режиссёр-постановщик, главный режиссёр Ростовского областного академического Молодежного театра.
Родился в Братске.
Окончил Новосибирское театральное училище и Екатеринбургский театральный институт.
Театральную карьеру начал в 1998 году в Тюменском театре драмы, где дебютировал в роли Раскольникова. Годы спустя решил связать свою жизнь с режиссурой и за несколько лет работы успел проявить себя в ведущих театрах Тюмени и Екатеринбурга и добиться признания.
Михаил Заец — обладатель премии «Браво», специального приза на фестивале «Театр без границ» и приза в номинации «Надежда» театрального фестиваля «Золотой конек».
За спектакль «Момо» по пьесе Э.-Э. Шпитта «Мсье Ибрагим и цветы Корана», поставленный в Екатеринбургском театре «Волхонка», режиссер получил Губернаторскую премию «За выдающиеся успехи в области культуры и искусства».
На II Международном фестивале современной драматургии «Коляда-Plays» он удостоился сразу двух наград. Его постановка «Мойщики», по пьесе П. Казанцева и Я. Пулинович, вышедшая в Тюменском театре драмы, заслужилаГран-при, а «Вечера на хуторе близ Диканьки», поставленные в Тюменском театре «Ангажемент», получили приз жюри.
Помимо вышеназванных работ, в режиссерском портфолио Михаила Заеца «Зима» Е. Гришковца, «Ночь перед Рождеством» Н. Гоголя, «Школа с театральным уклоном» Д. Липскерова, «Трехгрошовая опера» Б. Брехта, «Лейтенант с острова Инишмор» М.Макдонаха, «Две дамочки в сторону севера» П.Нотта, «Зойкина квартира» М. Булгакова, «Восемь любящих женщин» Р. Тома и другие спектакли.
Текст: Татьяна Бушмакина.
Фото: Фрол Подлесный, Виктор Дмитриев.
