Солист Театра музыкальной комедии, народный артист РФ, лауреат премии «Золотая маска», олимпийский факелоносец, одна из ярчайших звезд театрального Новосибирска — все это актер Александр Выскрибенцев. О том, как чуть не стал металлургом и случайно поступил в консерваторию, благодаря чему хранит мир в семье, он рассказал журналу «Мираман».
Через кибернетику — в театр
— Александр Тимофеевич, расскажите, как судьба привела вас в театр?
— Самым естественным путем. Родился я в городе Новокузнецке. Когда пошел в школу, то первое, что услышал, был не голос учителя, не звонок на урок, а пение — где-то занимался школьный хор. Отлично помню: звучала мелодичная песня «Школьные годы чудесные». Я пошел на звук и оказался в актовом зале. Так и остался. Никто даже не спросил меня, кто такой, как зовут… Пришло время смотра, и я выступил вместе с коллективом, как будто занимался с ребятами с самого начала.
Потом мама специально устроилась работать на вахту Дома культуры, чтобы я и мои братья могли беспрепятственно ходить в любые кружки и соприкасаться с искусством. Тогда, уже осознанно, я записался в хор мальчиков и быстро стал солистом. Кроме этого, много времени проводил в балетном зале. Там преподавал прекрасный педагог Николай Иванович Казимиров, работавший до этого в труппе Большого театра.
Мне вообще везло на уникальных специалистов. Вскоре в нашей школе появился учитель с высшим консерваторским образованием — Виктор Андреевич Богоявленский. Прекрасный, жизнерадостный, образованный человек, который окончательно влюбил меня в сценическое дело. Я стал ходить к нему домой на индивидуальные занятия. Там было все по старинке: прислуживала няня, лежали горы пластинок, похожих на толстенные сковороды, каких я больше нигде и никогда не видел. Виктор Андреевич ставил одну из них и произносил: «А сейчас…» — и мы начинали заниматься. Учитель разучивал со мной песни на итальянском и немецком языках, старался дать максимум знаний. И предупреждал, что голос может исчезнуть, советовал радоваться, пока он есть, и запомнить это время.
— Как же вас угораздило поступить на факультет кибернетики?
— Мама беззаветно любила театр, но мне и моим братьям запретила поступать в какое-либо высшее заведение культуры, пока не разовьем свой интеллект в техническом вузе. К тому же в то время слово «кибернетика» производило буквально гипнотическое действие, дух научных достижений и прогресса витал в воздухе.
Решил поступать в Сибирский металлургический институт на специальность «автоматизированные системы управления в металлургии». Это практически и есть кибернетика. Недобрал 2 балла, но приемная комиссия увидела в моей мордочке настырность, и меня взяли.
Хотел ли я быть этим специалистом? Вряд ли. Учился не очень прилежно — как и прежде, всю мою жизнь занимали пение, танцы и театр. Это влекло, это было сильнее меня!
Несмотря на явное пренебрежение к учебе, мне доверили исследовательскую работу и отправили в командировку по сбору материалов для диплома. Поехал на металлургический комбинат в Караганду. Там увидел, как реально работают люди, окончившие наш вуз: и трудяг, и лентяев, и серьезное, и несерьезное отношение к делу, и даже то, как фуфайки на людях горят. В итоге понял, что не влюблен в эту профессию и не хочу ей себя отдавать.
Мудрее гор только горы
— Сразу же после возвращения из Караганды решили поступать в консерваторию?
— Перед этим был еще один значимый во всей этой истории момент. В самом конце командировки я и еще два практиканта затеяли поход в горы Тянь-Шань. Мы стартовали с ущелья Кара-Арча на границе Казахстана и Киргизии и пошли вверх, насколько смогли подняться. Оступались, пугались ночью причудившихся волков, удивлялись красотам этих диких мест.
Именно там мне вспомнился поход в восьмом классе, где я получил одно из сильнейших жизненных впечатлений. Тогда школьные наставники повели нас в один из живописнейших горных районов Кузнецкого Алатау с романтичным названием Поднебесные Зубья. В какой-то момент нашего восхождения пошел дождь, и мы решили разбить на склоне палатки, чтобы переждать непогоду. В своем укрытии я тут же уснул, а проснувшись уже под утро, обнаружил, что сполз по мокрой траве вниз настолько, что под навесом осталась лишь голова. Выглянул наружу и обалдел… Панорама была невероятной!
Где-то прочел, что, пытаясь обрести свою точку зрения, ты лишаешься кругозора и сводишь все до точки. Но это не так. Иногда, чтобы увидеть все в объеме, нужно, преодолев многие трудности, подняться на эту самую точку обзора и выглянуть из своей палатки жизненных обстоятельств!
— То есть учеба в техническом вузе в каком-то смысле вам даже помогла на пути к искусству?
— Да, и мама своего добилась. У нее было удивительное интуитивное видение, она знала, что нужно сделать, чтобы ребенок развился гармонично. С ее подачи я прошел через трудности высшего образования и даже окончил военную кафедру. А в Новосибирскую консерваторию, кстати, заехал по пути в военные лагеря. Оттуда я держал путь на сборы и учения.
Каким-то чудом меня свели с профессором Вениамином Павловичем Аркановым. Он меня прослушал и сказал перед поездкой зайти в учебную часть и сообщить, что я зачислен на подготовительное отделение. Хотя, как оказалось, остальные ребята сдавали экзамены. Словом, для меня все сложилось как нельзя лучше, потому что времени на вступительные испытания совсем не было, нужно было завершать обязательную военную подготовку. На учебу я приехал, будучи лейтенантом запаса.
— Читала, что, учась в консерватории, вы мечтали исключительно о карьере оперного певца…
— Мечтал, но не созрел, чтобы быть убедительным в этом жанре. Да и жизнь меня все время подталкивала к иному пути. К примеру, еще во время учебы в институте я попал в студенческий театр эстрадных миниатюр — кстати, как и в школьный хор, пришел на звук! Услышал аккорды песни «Дом восходящего солнца» и остался. Электрогитара в то время, как и кибернетика, гипнотизировала каждого. Это было ново, свежо и смело. А однажды нужно было заменить какого-то актера, и мне перепала удача играть миниатюру. В ней я должен был изобразить разного рода смех. Мое исполнение было таким заразительным, что зал хохотал вместе со мной. Судьба уже тогда показала мне примерный жанр, в котором буду успешен.
Когда окончил консерваторию, мне поступило предложение от дирижера Театра музыкальной комедии пройти прослушивание. Я исполнил отрывок партии Альфреда из «Летучей мыши», и меня приняли на мою первую роль в этом театре. Так и остался здесь на десятилетия. И с какого-то момента счастливее меня в этом здании никого нет!
Весь мир — театр
— Театр иногда называют моделью мира. И в одном из интервью вы приводили такое же сравнение. В чем же сходство?
— Во-первых, в театре собираются талантливые люди с разным опытом, взглядами, из многих уголков страны, прошедшие некий отсев: жернова консерватории, театрального училища, смотров.
Во-вторых, мы получаем продукт для общего дела. Это музыкальное или литературное произведение, написанное чаще всего гениальным человеком, который в свою очередь пропустил через себя огромное количество информации, отразил в юморе, нотах, мотиве, текстах или стилистике свое время.
В-третьих, нам дают режиссера, у которого есть собственные взгляды, убеждения, идеология, задача, интерес и который несет вместе с этим частичку времени, в котором воспитывался.
В-четвертых, огромное количество точек зрения собирается в зрительном зале.
В-пятых, каждый из актеров произносит текст, невольно подпитывая его тем, что есть в его генах, поступках, опыте, также отзеркаливая время. На это реагируют зрители, пресса, критики. Театр — невероятно комплексный обмен, иначе — модель мира.
— Получается ли в этой проекции мира заниматься саморазвитием, меняться благодаря своим ролям?
— Определенно. Однажды мы готовили «Трехгрошовую оперу» одного из гениев театра — Брехта. В произведении говорится о социальных проблемах Англии и душевных противоречиях, которые испытывал главный герой — бандюган Мэкки-Нож. Чтобы хорошо его сыграть, я пытался вникнуть в предлагаемую стилистику, изучал исторические факты, накапливал информацию. Но, как актер, я практик: мне нужно все понять, как говорится, своими ногами, то есть через танец и пластику.
Приходил как минимум за час до репетиции или спектакля и отрабатывал движения у зеркала. Освоил элементы степа, работы с тростью, пытался искать какие-то внешние черты.
Или другой пример. Видел, какой успех имеет тот актер, который сыграл женщину. Очень хотел попробовать. Однажды выучил роль Бабса Баберлея (тетка в спектакле «Тетка Чарлея») и в нужный момент предложил на нее свою кандидатуру. Но когда начал готовиться, вдруг понял, что никак не похож на леди. Угловатый, страшный, неженственный. Смотрел на мою жену Верочку и осознавал, как же у нее все правильно: и покатые плечики, и грация.
Опять вставал перед зеркалом и начинал выяснять, что могу сделать, чтобы стать похожим на Бабса Баберлея. Понял, что покрой платья, которое предлагали костюмеры, рассчитан на полную даму, сам нашел другой фасон. Постепенно во мне стали проявляться какие-то более женственные черты, мягкая пластика. Я развивался уже в противоположном направлении.
Также мне часто доставались роли простаков — легких, сияющих, прыгающих по сцене. И вдруг я стал замечать, что и в жизни становлюсь более легким, веселым и смелым в общении с женщинами. В мою кровь переходило жизнелюбие моих персонажей. Очень благодарен за это театру! Самое важное достоинство оперетты в том, что это чистый, наивный жанр. Понятно, что ты не философ, не претендуешь на роль Гамлета, но, играя, остаешься очень чистым человеком.
— Есть роли, по которым особенно скучаете?
— Да, к примеру, Кречинский в «Свадьбе Кречинского». Что-то в этой роли было такое, что приносило наслаждение и на спектаклях, и на репетициях при пустом зале. Очень хорошая музыка, прекрасная литература и слово. Играть — одно удовольствие. Еще одна — Марчелло в спектакле «Страсти святого Микаэля». Мой герой готов был пожертвовать собой, жизнью и даже любовью ради дружбы. Может, там не было высокой литературы, но отношения внутри спектакля складывались самые лучшие. Не так давно играл Труффальдино. Он не сразу мне удался, но как только я справился, стал получать невероятное удовольствие. Еще одна роль, по которой скучаю, — Попандопуло в «Свадьбе в Малиновке». Я пропитался ей, она давала свободу на сцене, я был отчасти самим собой, входя в кураж моего героя…
— Случались ли у вас серьезные сценические неудачи?
— Вспоминается эксперимент со школьным ансамблем. Мы выступали на конкурсе «Алло, мы ищем таланты» и решили исполнить песню из репертуара популярной четверки The Beatles. Вместо шестиструнных гитар ребятам перед выходом на сцену дали семиструнные, с абсолютно другим строем. От волнения они даже не заметили подмены. Что там было! Я вопил странные атональные звуки, не понимая, что происходит — был жуткий скрежет инструментов…
Это опыт, который собирается по капельке, а потом пригождается в жизни. Благодаря этому я стал в правильном смысле перестраховщиком. К примеру, когда в 2004 году наш театр ездил в Москву на фестиваль «Золотая маска», то перед началом спектакля я лично заново прибивал каждый гвоздь к половику на сцене, боясь мельчайшей случайности, которая могла бы внести погрешность в исполнение и восприятие. Все должно быть четко, чисто, запросто! В итоге и спектакль, и я получили по «Маске».
Жена — лучший подарок судьбы
— Можете назвать три самых больших подарка, которые преподнесла вам судьба?
— Первый — моя жена. Второй и третий — тоже жена. Она — главное сокровище моей жизни и лучшая находка.
— Читала, что с Верой Валентиновной вы познакомились в консерватории, в классе того самого профессора Арканова, который зачислил вас без экзаменов…
— Да, она работала концертмейстером. Между мной и Верочкой появились тогда такие симпатии, которые сегодня, наверное, между парнями и девушками уже и не случаются. Первое время я боялся даже заговорить с ней, очень смущался. Потом Верочка стала мне такой опорой на всю жизнь! Постоянно помогала, поддерживала, мы вместе саморазвивались и сделали очень много важных дел. К примеру, открыли при театре молодежную студию, в которой я преподавал на протяжении 12 лет.
— Вы с женой почти 40 лет вместе и говорите, что никогда не ссорились… Как такое возможно?
— Да, я горячий человек с непростым характером. Но невероятно теплое чувство к жене является подушкой всех моих реакций. Об уважение и любовь к ней гасится любой негатив. А если она переступает определенную границу, например, с претензиями, и я чувствую, что может произойти ссора, то просто произношу: «Я тебя люблю». Жена мгновенно перестраивается.
В театр иду для другой любви — общечеловеческой радости находиться рядом с другими актерами. Хотя мне кажется, если бы в моей жизни не было Верочки, то не было бы и этого стремления всех любить…
Знаю людей, которые коллекционируют увиденные страны. Но если бы мы оказались вдвоем с женой в глухом лесу, то я был бы не менее счастлив, чем сейчас. У нас есть свой мир, где нам всегда хорошо. Она очень добрый, нежный, заботливый человек и каждый раз делает для меня что-то хорошее: кормит, разучивает вместе со мной роли. А когда мы просыпаемся, то не знаю, что раньше происходит — потягиваемся или целуемся, и на наших лицах появляется светлая искренняя улыбка. Просто как дети улыбаемся друг другу с утра!
— Получается, что на сцене вы влюблялись тысячи раз, а всю жизнь любите одну женщину…
— Любовь бывает разной. Если говорить о преданности, самых теплых эмоциях на земле, то да. Но я испытываю самое благоговейное чувство к любой женщине, со всей прекрасной половиной театра у меня очень нежные отношения. Люблю и обнимаю!
Мне кажется, что каждая женщина создана для того, чтобы мужчины, не стесняясь, выражали по отношению к ней тепло. Возможно, некоторые остерегаются, думая, что я очередной сексуально озабоченный тип. Но никакого намека на такие отношения нет и не будет. Просто всепоглощающие уважение и любовь.
Кстати, театральная аудитория — это в первую очередь дамы. Поскольку я в них влюблен, то выход на сцену для меня всегда счастье! И я благодарен, что режиссер, несмотря на то, что мне скоро 65 лет, позволяет играть персонажей, которые гораздо моложе меня.
— Да, многие ваши роли невероятно живые и энергичные. Вы прекрасно танцуете. Как удается поддерживать себя в отличной физической форме?
— Моя жизнь уже настолько подчинена сцене, что приходится всерьез помнить, сколько движений я сделал за день. Двигательную активность терять нельзя. Всегда за этим следил. К примеру, когда учился в консерватории, меня прозвали «спутником», потому что ежедневно бегал вокруг общежития. Сейчас у меня все необходимые тренажеры дома, но каждое лето мы вместе с женой делаем зарядку на берегу моря.
Ключ ко всему — любовь!
— Александр Тимофеевич, назовите ваши главные принципы в жизни.
— Первый — человек изначально и всегда счастлив, несмотря ни на что. Просто хронически счастливое существо!
Второй — единственный ключ во взаимоотношениях с людьми — это неподдельная любовь к ним. Даже если в тебе проснулись не самые лучшие качества, ты исцелишься только любовью. Проверено.
Третий заключается в том, что единственная борьба, которая стоит чего-то в жизни, — борьба с самим собой, самосовершенствование.
Не назову эти принципы врожденными, они воспитаны в самом себе постепенным отсевом жизненных позиций. Нужно ли бороться? Нужно ли скандалить? Нужно ли друг друга уничтожать? У меня, как у актера, есть возможность прожить все это в ролях. Как в жизни, так и на сцене из всех средств, которые перепробованы во взаимоотношениях, в конечном счете остается лишь любовь как главная возможность достичь результата…
— Что вы хотели бы исправить в своей жизни, придя к этим формулам?
— 1990-е годы нагрянули неожиданно. Возможно, я пережил мало трудностей и не был готов к этой экономически суровой эпохе. Мои мысли были здесь, в театре, а в это время подрастал сын, которого нужно было сориентировать в этом времени. Зарплата тогда либо не выплачивалась, либо сгорала на следующий день. Я анализировал, почему любимое дело не кормит мою семью, и советовал сыну, чтобы он искал профессию, которая сможет его обеспечить.
Это, конечно, был глупейший анализ. На самом деле нужно заниматься тем, что любишь, и в любом случае выживешь. Если бы я рассуждал так тогда, то, возможно, сын был бы сейчас моим партнером по сцене. Это единственное, чего мне не хватает.
Сын внял моим советам, поступил в Новосибирскую академию экономики и управления на специальность «информационные системы в экономике» и остался в этой профессии. Но я уже готов исправлять свои ошибки. Ведь мы с сыном тоже любим друг друга. Буду привлекать его в профессиональное творчество и додавать ему все, что не сумел тогда…
Досье
Александр Тимофеевич Выскрибенцев.
Родился 30 декабря 1949 года.
Должность: солист Новосибирского театра музыкальной комедии (с 1979 года). За 35 лет работы в театре сыграл более 70 ролей.
Звания: народный артист РФ, кавалер ордена Дружбы, лауреат Национальной театральной Премии «Золотая Маска» в номинации «Лучшая мужская роль». Пятикратный лауреат новосибирской театральной Премии «Парадиз», факелоносец XXII зимних Олимпийских игр.
Образование: окончил Сибирский металлургический институт (1972 год) и Новосибирскую государственную консерваторию им.М.И.Глинки (1979 год).
Проекты: долгое время руководил молодежной студией театра, являясь педагогом и постановщиком спектаклей. Автор трех мюзиклов, хореограф, режиссер, автор либретто и сценограф собственных постановок: «Любовь и кошки», «Девочки эмансипе», «Кастинг.ру».
Преподавательская деятельность: с 1989 по 1998 годы работал в Новосибирской государственной консерватории в должности профессора по классу «Актерское мастерство».
Секретное: единственный актер в городе, имевший свой фанклуб с названием «КЛАВ», счастливое число – 31.
Семья: женат, есть сын.
текст: Марина ЧАЙКА
фото: Игорь МАЗУТСКИЙ
