Служа в Новосибирском театре музыкальной комедии, Дмитрий сыграл около 20 ролей и трижды по итогам зрительского голосования становился лучшим артистом сезона. О том, почему только в театре появляются крылья, зачем нужно быть для кого-то маяком, как жена и сынишка помогают репетировать, он рассказал в интервью.
«Константин Хабенский — глыба!»
— Дмитрий, почему-то особенно вы мне запомнились в роли обаятельного Балу в благотворительном спектакле «Маугли», который поставил Константин Хабенский. Как этот проект отозвался в вас?
— Это было мощно! Представляете, на сцене огромная команда детей, помогающих ребятам, которые из-за болезни даже в зал прийти не могут(сборами со спектакля оплатили лечение нескольких детей, — прим.авт.). Все это понимают и при этом превращают событие в радостное и жизнеутверждающее.
Константину Юрьевичу низкий поклон и большое спасибо за весь этот труд. Он невероятная глыба! Я согласен с Сергеем Есениным, что «лицом к лицу лица не увидать». Ведь когда мы близко общались и работали с Хабенским в Новосибирске, я начинал привыкать к его сумасшедшей энергетике. Но как только он уехал в Москву, осознал, какой это профессионал с невероятной концентрацией на деле!
— Сложно было работать с таким количеством маленьких актеров? Вы же еще и педагогом по пластике у ребят были.
— Да! Нужно было много времени и сил. Репетировали по 6 часов без перерывов. И дети все это выдержали. Сейчас я продолжаю сотрудничать с фондом «Поколение М.». Недавно был на показе в местной студии Константина Хабенского, то, что там делают дети, используя очень тонкий язык образов, — невероятно!
Представьте сокровище, которое лежит в красивом сундуке, а тот вложен в невзрачный, но размером побольше. Один зритель видит этот некрасивый ларец и сразу же уходит, другой открывает его и обнаруживает внутри более изящный, а третий — еще и до сокровища доберется!
Дети так здорово играют с этим… А сам Юрьевич (Хабенский — прим. авт.) так владеет языком образов, что щелкает такие «матрешки» на раз-два.
«Могу летать только на сцене»
— Как решили преподавать?
— Почувствовал, что так нужно. Стараюсь прислушиваться к себе и заниматься тем, что идет из души. Иначе я давно бы ушел туда, где деньги. Только сумасшедшие занимаются театром, люди, у которых лишь здесь распускаются крылья. Это когда везде можно бегать, а летать — только на сцене. Я не говорю, что люди не летают в других профессиях. Просто их крылья — там.
Вопрос в том, где твое место. Так и почувствовал, что педагогика — мое. К тому же нахожу контакт с детьми, и, кажется, могу стать для них примером. Сам в жизни воспитываюсь исключительно так.
Мне нужны маяки. Буду рад, если сам стану вдохновением для кого-то. Эта эстафета обязана быть: беру из одного места и несу в другое, как река. Потому что если я не буду передавать, то стану озером с перспективой превратиться в болото.
— Что стараетесь передать ученикам?
— Я моралист. Веду здоровый образ жизни, не пью алкоголь, не курю. И несу это детям. Стараюсь передать принципы работы. Во-первых, если чем-то занимаешься, то делай это качественно и так, чтобы в этом был успех. Во-вторых, если играешь роль, то старайся максимально на ней концентрироваться. Для меня персонажи — как мишени. Мотивируют лететь в цель стрелой…
«Хотелось видеть горизонты...»
— А как выбрали профессию актера?
— Скорее она меня! С пяти лет занимался танцами, музыкой, пением. Но после школы сразу же поступил в Новосибирский институт связи (теперь СибГУТИ). Родители уговорили.
Но когда случайно зашел в театральный и увидел людей, которые занимались тем же, чем и я с детства, понял, что это мое. Тогда еще существовала удобная «лазейка»: набор в вузы проходил в июле, а в театральный институт — в августе.
Пошел на вступительные экзамены просто проверить свои силы. С блеском прошел первые два тура, но меня не взяли на третьем. Уехал домой в Ордынск разбитый и расстроенный, хотя изначально даже и не планировал поступать.
Но на следующий день мне позвонил преподаватель по актерскому мастерству Александр Сергеевич Зубов и сообщил, что хочет меня взять к себе на курс! Очень выгодно сложились обстоятельства: институт только создавался, и меня взяли к ребятам, которые уже отучились год в училище и были переведены на первый курс института.
— Потом спрашивали педагога, почему он вам позвонил, что его в вас зацепило?
— Нет, я скорее не понимал, как мог не понравиться. Даже задавал этот вопрос преподавателям из комиссии, но они и сами не знали, почему я не прошел третий тур.
Уже потом додумался, для чего это было нужно: у меня появилась возможность поискать себя в профессии. Изначально меня взяли как драматического артиста, но через год учебы я ушел в академический отпуск и вернулся уже на первый курс музыкального театра.
— После учебы у вас сложилась аналогичная история: в Новосибирский театр музыкальной комедии устроились уже после того, как поработали в драматическом театре Афанасьева…
— Да, в афанасьевском театре я честно отработал сезон и вдруг понял, что не могу просчитать будущее на три хода вперед. Мне хотелось видеть горизонты. Поэтому ушел в Музкомедию. Здесь получил очень важные для себя роли.
«Театр — это вибрация между актерами и зрителями»
— Какая роль оказалась ближе всего к вашему мироощущению?
— Каждая — это частичка меня. А как играть иначе? Личность человека не однобокая, в ней тысячи красок, и не все они приятные. Когда исполняю какую-то роль, проявляется одна из моих собственных граней. Конечно, некоторые персонажи «на вырост», к примеру, я пока не могу похвастаться отчаянной храбростью Блада или шикарным остроумием Сирано…
— Когда играете отрицательного героя, происходит ли внутренняя работа над личными чертами характера? К примеру, Александр Выскрибенцев рассказывал, что ролями себя воспитывает.
— Как-то я присутствовал на беседе с Константином Райкиным. Он говорил: «Все, что внутри меня есть, я достаю через роль и проживаю. Это начинает сгорать и служит на пользу положительному герою в спектакле». Да, для того, чтобы был мощный положительный образ, нужен такой же сильный отрицательный. К примеру, играл Брыкина в «Гадюке». Его принципы абсолютно противоположны моим. Но я же понимаю, что и моя жизнь могла сложиться так, чтобы я стал таким же. Перебираю себя и воспитываю, проходя через лабиринты образов.
— Это можно назвать осознанностью…
— Я люблю осознанность. Это философия моей работы в театре. При подготовке к роли важнейшая работа происходит не на физическом уровне, а в осознании «здесь и сейчас».
Потому что самое сложное — видеть, слышать и думать как персонаж. Когда получается — это полет, невероятный кайф! Ты как демиург на сцене: все видишь, слышишь, понимаешь, способен импровизировать и направлять свою роль.
Но так не всегда получается. Иногда играешь и спрашиваешь себя: «Так, куда я иду? Что делаю и говорю?». Это голос личности Дмитрия Савина. Но ведь персонаж может размышлять иначе… Сколько в нашей голове мыслей! Мы же часто говорим одно, а думаем другое. И это «другое» — самое интересное.
Многие артисты считают, что зритель этого не чувствует. А ведь театр — это не шоу, а поток вибраций между актерами на сцене и людьми в зале. Если же ты не настраиваешь свой внутренний инструмент, то не вибрируешь, не возникает этого волшебства. Поэтому при подготовке к роли нужно в первую очередь работать над внутренним миром героя. Это школа русского психологического театра. И вся система Константина Станиславского настроена на то, чтобы входить в это состояние. Ключ к этому — внимательность. Многие называют это медитацией-концентрацией.
— У вас есть личные приемы сонастройки с персонажем?
— Иногда сажусь и наблюдаю за своим дыханием, иногда долго смотрю на какой-то предмет. К примеру, на занавес. И в этот момент больше ничего не должно быть. Есть только я и занавес. Здесь и сейчас. Тогда и на сцене лишь я и мой партнер. Не всегда, конечно, получается. Это катастрофически сложно.
Есть артисты интонации, артисты жеста. Но это все мертвое, вчерашний день. Зрителю это не вкусно. Как я уже говорил, игра должна быть обогащена вибрацией, плюс, достойными голосом и пластикой. Тогда все работает. А если внешнее считается основным, получается ерунда.
«Жена мой главный критик и цензор!»
— Какую роль можете назвать самой важной?
— Которую не сыграл. Каждая чему-то учит. Возьмем капитана Блада. Я долго шел к этому герою, мы никак не могли подружиться. Не получалось сделать его живым, образ все время получался каким-то «пластмассовым». Я не понимал, чем живет Питер. Между моим представлением о нем как о романтическом герое и событиями, которые разворачиваются в спектакле, существовал диссонанс.
Я боялся ненавидеть, быть жестким и раздраженным на сцене. И когда, наконец, позволил себе это, для меня открылась глубина образа. Сейчас это один из моих любимых персонажей.
— Случаются ли в жизни ситуации, когда хочется ненадолго «надеть» образ одного из ваших персонажей?
— Да. Обычно я беру черты Бендера. Он добивается своей цели не то чтобы обманом, а может круто блефонуть. Остап делает это просто космически! Я так не умею. Поэтому иногда хочется «переодеться» в Бендера, как бы подражая ему.
Но домой своих персонажей я никогда не ношу. Считаю, что так делают люди с нездоровой психикой. Нельзя терять свою личность. Нужно уметь, как надевать, так и снимать образ. Дома я отец, муж…
— Знаю, что ваша жена выбрала такую же профессию… Это помогает или мешает семейной жизни?
— Она мой главный критик и цензор. Ее чувству вкуса я полностью доверяю. Определенные сложности, конечно, есть. Мы оба хотим состояться в профессии, у каждого есть амбиции. Учимся не соперничать в этом. Для меня семейные ценности — одни из главных в жизни, поэтому стараюсь, чтобы наш корабль не сталкивался со штормами непонимания.
— Дома репетируете?
— Да, семья знает весь мой репертуар. Сын с двух лет поет «Вия». Конечно, он по-своему это делает, вставляя детские коверканные слова, и я часто боюсь, что на сцене спою так же (смеется, — прим. автора).
Досье
Дмитрий Савин — солист Новосибирского театра музыкальной комедии.
Образование. Окончил Новосибирский театральный институт.
Работа. После учебы проработал один сезон в Новосибирском драматическом театре под управлением Сергея Афанасьева. Однако тяга к музыкальному театру возобладала, и с 2010 года Дмитрий работает в Новосибирском театре музыкальной комедии, начав с главной роли в мюзикле Кима Брейтбурга «Дуброffский».
Роли в нынешнем репертуаре театра:
— Гаральд Вильс спектакле «Мужчина ее мечты»;
— обаятельный Джо (он же Джозефина) из мюзикла «В джазе только девушки»;
— авантюрист Остап Бендер в мюзикле «12 стульев»;
— Виконт-Де Каскада из оперетты «Веселая вдова»;
— сердцеед Чебаков в мюзикле «Ах, похищенье, похищенье!»;
— одна из ипостасей главного героя в мюзикле «Сирано де Бержерак»;
— остроумный Фальк в оперетте «Летучая мышь»;
— пройдоха Аметистов в трагифарсе «Зойкина квартира»;
— бравый гусар Иван Петухов в водевиле «Женские хитрости, или как соблазнить мужчину»;
— коварный Андре в фолк-рок мюзикле «Тристан и Изольда»;
— сражающийся за свою душу Хома Брут в мюзикле «Вий»;
— одесский моряк Саша Великанов в спектакле «Белая акация»;
Дмитрий играет и в детских спектаклях: «Бременские музыканты» (Трубадур), «Слонёнок» (Питон), «Летучий корабль» (Полкан), «Карлсон, который живёт на крыше» (Филле), «Тайна третьей планеты» (Весельчак У).
Награды и звания. По итогам зрительского голосования Дмитрий Савин признан одним из лучших актеров 53-го и 54-го, 55-го театральных сезонов. В 2014 году стал лауреатом премии имени Владлена Бирюкова.
Текст: Марина Чайка
Фото: из личного архива Дмитрия Савина
