В прошлом — сценарист программы «Улица Сезам», ныне — автор одиннадцати изданных книг про Большую маленькую девочку и двух поэтических сборников для детей, многодетная мама, рассказала «Мираману», о чём будут её новые книги, зачем кормит своих читателей сладкими огурцами и легко ли это — быть волонтёром в детском онкодиспансере.
«Мы ставили эксперименты на живых детях»
— Мария, вы работали над программой «Улица Сезам». Расскажите об этом опыте.
— Это была счастливая случайность. Я тогда только-только окончила ВГИК и думала, что буду делать что-то серьёзное, монументальное и, конечно, для взрослых.
И тут близкая подруга — сценарист Нана Гринштейн — позвала меня в проект «Улица Сезам», который тогда только запускался. Все, что там происходило, было для меня новым, непривычным. У нас был «подопытный» детский сад, можно сказать, мы проводили эксперименты на живых детях (смеётся — прим. авт.). Сюжеты, снятые по нашим сценариям, показывали детсадовцам. Причем взрослые не сидели рядом с детьми, чтобы увидеть их реакцию, а снимали их во время просмотра скрытой камерой (с разрешения родителей и педагогов, конечно). А потом по хронометражу мы смотрели: вот здесь дети смеялись, а тут всем стало скучно. Так мы и учились.
— Можно сказать, что работа в программе поспособствовала тому, что вы стали детским писателем?
— Теперь я понимаю, что на самом деле никогда не писала для взрослых. Мои рассказы, с которыми я поступала во ВГИК, дипломный сценарий — все это было про детей, и взрослые герои были так, на периферии. Так что «Улице Сезам» стала такой волшебной дверцей, как в «Алисе» и мне повезло, что я смогла в неё заглянуть. Это был совершенно незнакомый и в тоже время очень „мой“ мир. Место, где хотелось остаться. И еще люди — у них хотелось учиться. Ксения Драгунская, Марина Бородицкая… Собственно, после первого сезона «Улицы Сезам» я и стала писать детские стихи, тогда и вышла моя первая книжка.
— А как перешли на прозу?
— Это случилось не скоро. После «Улицы Сезам» я занималась документальными телепроектами, как раз такими, серьезными и взрослыми, как и собиралась после ВГИКа. Мне хотелось вернуться к детской теме, но та самая дверца никак не открывалась. А потом у меня появились свои дети, так что из теоретика я стала уже практиком (смеётся — прим.авт). И еще я очень много читала, покупала новые детские книжки, которых не было в моем детстве и они мне очень нравились. И вот как-то постепенно, не сразу, я поняла, О ЧЕМ хочу говорить с детьми. И еще — КАК, это ведь тоже важно, найти свою интонацию, свой голос.
Не знаю, сумела я уменьшиться или наоборот выросла, но попробовала пройти в то пространство, в которое заглядывала через «Улицу Сезам». Тогда и придумалась «Большая маленькая девочка».
— Вы много раз рассказывали о том, что на ее создание вас вдохновила дочка, что однажды вы посмотрели на неё и поняли: хотя внешне она кажется большой, но внутри — ещё маленькая девочка. Насколько серия получилась биографичной?
— В моих книжка всё придумано, хотя какие-то психологические моменты, словечки брались из жизни. Сейчас Варе уже шестнадцать лет и по характеру она больше героиня Аня, чем Женя. Сердитый и одновременно очень нежный подросток. Но эта история, когда тебе трудно от того, что ты выглядишь вроде как взрослый, а при этом ощущаешь себя ребенком — это про нее. Иногда она младше своей десятилетней сестры. Она и сама говорит — я мааааленькая. И смотрит на меня сверху вниз.
— Вы сразу знали, что книг про Большую маленькую девочку будет 12?
— Да. Наверное, потому что я сценарист и мне необходима структура. Если книг несколько, то возникает вопрос, почему их, например, семь или девять. Какие-то незаконченные числа. Двенадцать — это год из жизни Жени. Получилась книга-календарь, книга внутреннего роста. История о том, как девочка выросла снаружи, а теперь продолжает расти и меняться внутри. Сначала я думала, что будет четыре книги — по временам года, три истории в каждой. Но в итоге получилось двенадцать отдельных книжек и мне кажется, это даже лучше.
— Когда серия большая, она рискует стать „жвачкой“, надоесть автору или читателям. Не опасались этого?
— Всё-таки 12 — это не «Вечный зов», не 128 серий «Санта-Барбары» (улыбается — прим. авт). У меня дети часто спрашивают: «А вы будете писать про Женю дальше? Про то, как ей восемь или девять лет…». И я сразу говорю: «Неееет!». Правда, не вижу в этом никакого смысла.
Мне хочется вернуться к Жене потом, когда читатели подрастут. Тогда и большая маленькая девочка повзрослеет. Вот, например, тринадцать лет. Это уже совершенно другой круг возрастных проблем, и тут мне самой невероятно интересно встретиться с повзрослевшими героями. Конечно, это будет не серия книжек, а одна повесть. Но пока я сделаю перерыв, потому что хочется „выскочить“ совсем в другую историю, а уже через неё вернуться к Жене.
— А что за история?
— У меня, как у белки, в дупле лежат припасы (смеётся — прим. авт.). Сейчас есть две идеи. Первая: книжка — картинка, называется «10 секретов». Она частично написана. Вторая: повесть для подростков «Часовые пояса». Я уже давно обещала своей средней дочке её написать. Там главная героиня — девочка, которую годовалой перевезли из Москвы в Израиль. А в подростковом возрасте она возвращается обратно и оказывается в мире, который для неё совершенно незнаком, и ей нужно как-то в нём жить. Наверное, это история про „своих“ и „чужих“. А ещё там есть неожиданная для детских книг тема терроризма. Мои родители давно живут в Израиле, я к ним часто приезжаю. Так что эта страна мне близка и знакома. Но основное действие происходит не в Израиле, а в Москве.
— Такая серьёзная тема после почти полусказочной «Большой маленькой девочки»!
— Я бы не сказала, что история про Женю — полусказочная. Ну, давайте уберем необычный рост героини. Получается совершенно реалистичная книжка. Да, с одной стороны, там очень доброжелательный мир, но ведь я говорю и о смерти и о ревности, и о предательстве… Это не какое-то розовое прекрасное пространство… обычная жизнь. Правда, хороших людей в ней больше. Ну — просто потому, что я сама так вижу.
Лимит взрослых стихов исчерпан
— А стихи сейчас пишете?
— Да. Невозможно писать одновременно две прозы: они начинают „толкаться главами“, вытеснять друг друга. А вот стихи не мешают. Книжка «Море, которого нет на карте» придумывалась параллельно «Девочке». Просто стали складываться стихи о любви. А так как запас взрослых стихов, отмеренный мне природой, уже закончился, пришлось писать о любви пятиклассников.
Вообще, со стихами получается забавная история. Моему старшему сыну восемнадцать, он учится на втором курсе и тоже пишет стихи. Естественно, очень серьёзные. И вот мы, встречаясь вечером на кухне, читаем друг другу то, что написали. Я ему — мои детские стишки, а он мне — свои, взрослые (улыбается — прим. авт.).
— Кем же вы ощущаете себя в большей мере: писателем, поэтом, сценаристом?
— Мне трудно повесить на себя какую-то табличку. А чтобы на ней было только одно слово — нет, я так не согласна! Мне пару раз говорили, что эти истории про „большую маленькую девочку“ — книги поэта, пишущего прозу. Наверное, в этом что-то есть, для меня и правда очень важен ритм, своеобразная музыка текста. Я всегда проговариваю слова, вслушиваюсь…
А с другой стороны, я — сценарист и всё „вижу“. Даже когда пишу какие-то эпизоды, могу проигрывать их. Вскакиваю, размахиваю руками. Как-то мы с подругой-режиссёром писали сценарий мультфильма. Вот представьте: две такие вполне себе взрослые тётеньки сидят на кухне и пищат за зайчика, говорят разными голосами за волка и лису. И тут открывается дверь и заходит дочка подруги. Суровый десятилетний ребенок. Смотрит на нас снисходительно: „А, ну да. Вы работаете“. И уходит по своим серьёзным делам. В общем, я не знаю, кто я. Поэтическо-прозаический сценарист? Тоже не то… Нет уж, пусть кто-нибудь другой придумывает мне название.
— И вам, как сценаристу, наверняка хочется увидеть мультфильмы по своим книгам?
— Ну, конечно, хотелось бы! Были разговоры по этому поводу, но пока — никакой конкретики, так что я открыта любым предложениям. А ещё я хочу написать пьесу для кукольного театра по четвёртой книжке. Она о том, как Женя пошла в школу и все у нее сначала не заладилось, оказалось не так, как она себе представляла. Ну и конечно, там много смешного — как и во всех историях про Женю. Так что мы с ней не расстаемся окончательно — даже когда закончится серия.
— Вы часто встречаетесь со своими читателями. И, знаю, даже угощаете их каким-то фирменным блюдом.
- Ага. Огурец с сахаром. Дети с замиранием сердца смотрят, как я жую ЭТО на глазах у потрясенной публики. Но потом, убедившись, что я выжила, тоже хотят попробовать. В каждой книжке про Девочку есть много вставок с какими-то штуками, которые можно сделать самому, совершенно безумными рецептами. Кстати, про огурцы с сахаром мне рассказала та самая десятилетняя дочка моей подруги-режиссёра. Так что теперь, благодаря ей, в конце каждой встречи мы можем перекусить.
Мне хочется, чтобы хрустя сладкими огурцами дети почувствовали, как много в мире необычного, неожиданного, непонятного для нас, но при этом — прекрасного. Главное — учиться видеть и думать самостоятельно, а не идти по привычной, проложенной другими схеме.
У Жени папа жарит котлеты и ведет задушевные разговоры с дочкой, мама умеет чинить компьютеры и любит забивать гвозди. Это так просто — попробовать нарядить таксу в костюм зайчика, есть огурцы с сахаром и бананы с корицей и сыром. Собственно мои истории говорят о том, как многообразен мир и это — здорово.
«Не всё, что с нами происходит, становится книгами»
— А ещё, знаю, вы занимаетесь волонтёрской деятельностью. И это уже совсем другое общение с детьми.
— Я делаю это не одна, нас целая команда. В Минске есть телеведущая и журналистка Тамара Лисицкая, она собирает волонтеров и организует поездки в детский онкодиспансер. Приезжают музыканты, клоуны, проводятся разные мастер-классы для детей, а мамы уходят от парикмахеров с модными стрижками. Получается настоящий праздник с угощением и подарками. Я руками делать ничего не умею, зато болтать могу ооооочень долго. Поэтому с мешком пальчиковых игрушек я хожу по палатам. Там лежат те, кто не может принять участие в общей веселой тусовке. Мы вместе придумываем короткие сказки и немедленно разыгрываем их, ребенок сам выбирает персонажей, заглядывая в мой волшебный мешок. Ну, а с подростками 14–16 лет нужно просто поговорить. Для них общение гораздо важнее прочитанных стишков.
Теперь средняя дочка тоже ездит со мной. По палатам она не ходит, помогает в других мероприятиях, ее уже знают.
Вообще сейчас, благодаря соцсетям, мы можем очень много! Мы ведь в реале и не знакомы друг с другом, собираемся при помощи Фейсбука. Об этом я тоже стараюсь сказать, когда встречаюсь с детьми в школах и библиотеках. Этой осенью ученики гимназии, где учится моя младшая дочка, собрали столько подарков для нашей поездки в онкоцентр, что мы еле-еле в машину их смогли поместить. И видно, с какой любовью они выбирали настольные игры, игрушки и книги, писали записочки…
— Не думаете написать книгу об онкобольных детях? Или оформить в сборник сказки, которые вы с ними разыгрываете на пальчиковых куклах?
— Знаете, это отдельная история. Совсем не обязательно то, что с нами происходит, становится книгами, это какие-то совершенно параллельные потоки. Конечно, книжки вырастают из моего опыта, из того, как я меняюсь…
Седьмая книга про Большую маленькую девочку называется „Грустный радостный праздник“. Можно сказать, она о том, как дети впервые сталкиваются со смертью близкого человека. Для меня это очень личная история. У моего свекра был рак, он тоже уходил, как дедушка Мишки, под Новый год и, конечно, нашим детям непросто было пережить расставание с ним. Но кроме этого обстоятельства всё остальное — в книге выдумано. Не было дедушкиных историй „про настоящую любовь“, и летящего с балкона валенка, который сбил злобного индюка и спас будущую бабушку, тоже не было. Вообще в этой книге много смешного, хотя там рассказывается о таких печальных вещах.
«Люблю книги про «сложные чувства»
— Детские книги бывают разными: грустными, весёлыми, с глубоким смыслом и без. Есть ли рецепт успешной книги? Какой она должна быть, чтобы её читали?
- Успешная книга — понятие весьма растяжимое. Сразу возникает много вопросов: какой критерий успешности, значит ли, что успешная книга — непременно хорошая и так далее. Не уверена, что существует универсальная книга, которую полюбят все-все-все. Кому-то нужны истории про далекие миры, кто-то предпочитает энциклопедии, кто-то любит классику (хотя это не часто с детьми случается), а для кого-то важно, чтобы книга была современной и рассказывала, о тех же радостях и проблемах, с которыми сталкиваешься ты сам. Тут уж писатель выбирает — что ему ближе. А может, и не выбирает, а просто идет туда, где ему самому хорошо и интересно. Вообще, если говорить о рецептах, я знаю одно — чего в книжку класть ТОЧНО не нужно. Всякие поучения и нравоучения, любую идеологию — ни щепотки, ни горсточки. От всего этого книжка делается совершенно несъедобной.
— А кто бы вошел в ваш собственный топ-детских авторов и книг?
— О, это будет длинный список, и я наверняка кого-то забуду. Из последних радостных открытий — Маша Рупасова и Настя Орлова. Еще очень нравится книга норвежской писательницы Марии Парр «Вафельное сердце», люблю Марию Ботеву — у неё невероятный язык. Книги Евгении Пастернак и Андрея Жвалевского — их история про Деда Мороза просто прекрасна! «Сахарный ребенок» Ольги Громовой, «Привет! Давай, поговорим» Шэрон Дрейпер, «Чудо» Р. Дж. Паласио. А еще Ульф Старк, Анника Тор, Кейт ДиКамилло, и моя любимая Астрид Линдгрен, и Даниэль Пеннак… Нет, это невозможно, я еще час могу перечислять!
Если же попробовать определить, какие книги меня „цепляют“, то точнее всего выразилась моя младшая дочка. Она как-то сказала: «Я люблю книжки про сложные чувства». Так вот — это и про меня.
В моих любимых детских книгах нет черно-белого мира, в них не найти однозначных ответов или инструкций. Они задают вопросы — а ответы ищешь ты сам. Я лучше назову мои любимые издательства: «Самокат», «КомпасГид», «Розовый Жираф», «Белая Ворона». Издавать такие книжки — определенный риск, проще выпускать исключительно развлекательную литературу, тут к тебе никто не придерется. Сложнее говорить о том, о чем раньше беседовать с детьми было вроде как и не принято, открывать новые имена. Я не хочу сказать, что нужно читать только такое, сложное. Эти книжки — они как дождь. Не нужно, чтобы он лил непрерывно. Но без него душа не сможет расти.
Досье:
Мария Бершадская, сценарист, писатель.
Живёт в Минске.
Окончила сценарный факультет ВГИКа в 1995 году. Работала сценаристом на документальных телепроектах «Судьба человека», «Обратный отсчет», писала сценарии для знаменитой «Улицы Сезам» и мультипликационных фильмов.
Книжка стихов «Красный гном» вышла в издательстве «МЭТ» в 1997 году.
Первая книга серии «Большая маленькая девочка» вышла в издательстве «КомпасГид» в 2013 году и сразу же стала лучшей книгой года по версии журнала «Папмамбук».
На сегодняшний день издано одиннадцать книг о «Большой маленькой девочке».
Сборник стихов «Море, которого нет на карте» вышел в издательстве «Росмэн» в 1914 году.
Премии и награды:
В 2013 году — автор лучшей книги года по версии журнала «Папмамбук» («Большая маленькая девочка»).
В 2014 году — финалист литературного конкурса «Новая детская книга» («Море, которого нет на карте»).
Автор: Наталья Тюменцева
Фото: из личного архива Марии Бершадской
